• Галина Владимировна, бытует мнение, что вы целеустремленно превращаете свои романы в философские трактаты?
- Мои романы многослойны. На поверхности - легкий, почти разговорный язык, занимательная история, любопытные факты. Но есть дополнительный подтекст, который подводит читателя к раздумьям. Предначертана наша судьба или жизнь подвержена игре случая? Изменится ли жизненный сценарий, если «другою улицей пройдешь»? И, наконец, как должно выглядеть счастье - ведь каждый его понимает по-своему.

• Факты вашей биографии имеют отношение к нашей теме?
- Самое непосредственное. Меня воспитывала бабушка. Родилась она и выросла в Москве. Замуж вышла за военного - кавалериста, по тем временам завидная партия. Ее муж, мой дед, был питерский. Они долго скитались по местам его службы, а после демобилизации в далеком 1920-м вернулись в родной город деда. Несколько мирных лет, и снова война. Дед и бабушка жили в блокадном Ленинграде, работали на заводе.
Моих родителей тоже свела война. Мама была врачом в госпитале, отец, раненый офицер, находился там на излечении. Я родилась уже после войны, и в первые годы моей жизни меня опекала бабушка И еще несколько слов о бабуле. Она любила нарядно одеваться: гипюр, атлас, фасонистые шляпки - московская закваска. Помню, мне было лет пять-шесть, бабушка брала меня с собой к модистке, чтобы заказать себе новую шляпу, а мне фетровый капор с полями в мелких дырочках. Теперь, пожалуй, и слово «модистка» уже позабыто, и как выглядит капор, никто не знает. Этот эпизод я вспомнила к тому, что, как мне кажется, и ныне московские дамы одеваются чуть наряднее и романтичнее, чем питерские.

• А кто героини ваших романов. Скажем, россиянка с Волги могла бы узнать себя?
- Моя героиня - прежде всего женщина. Иногда страдает от неразделенной любви («Половина любви» и «Поцелуев мост» - в этих романах есть несколько сквозных героев). В другом случае судьба женщины омрачена неудачным замужеством («Вальс одиноких»), и появление романтического героя становится событием ее жизни. Раскрыв мои книги, читательницы не только отвлекаются от житейских забот, но порой находят ответы на какие-то свои вопросы. Я стараюсь подарить им надежду, однако не всегда это стандартный хеппи-энд.

• Как вы относитесь к тому, что критики, да и часть читателей считают любовные романы низкопробным жанром?
- Я не пишу любовных романов. Я пишу романы о жизни и любви. И я готова согласится с критиками, если речь идет о проходном американском любовном романе. Чаще всего в них “золушки” выходят замуж за миллионера. Разве имеют эти истории хоть отдаленное отношение к нашей российской жизни? Серия «Женские истории» издательства «Центрполиграф», в котором выходят мои книги, наполнена живыми чувствами, реальными переживаниями.

• А может издателям пора придумать новое название для серии российского любовного романа?
- Я тоже об этом размышляла. Хотя Козьма Прутков сказал «не верь, если на клетке с тигром написано «слон». Ярлык имеет власть над людьми. Пусть уж он остается прародителям жанра - американцам. Российская романтическая проза - это нечто другое. Я ввела бы в обиход название «романтический реализм». Полагаю, что мои романы написаны именно в этом жанре. У моих героев и героинь сердца романтиков, но живут-то они в нашем реальном мире.
Зоя ТАРАСОВА